Человек.
26. – С чисто анатомической, телесной точки зрения человек принадлежит к классу млекопитающих, от которых он отличается только некоторыми оттенками внешней формы; в остальном у него тот же химический состав, что и у всех животных; те же органы, те же функции и одинаковые способы питания, дыхания, выделений и воспроизведения; он родится, живёт и умирает при тех же условиях, и после смерти тело его разлагается, как и тело любого живущего. Нет ни в его крови, ни в мясе, ни в костях ни одного атома, отличного от тех, какие находятся в телах животных; подобно им, он, умирая, возвращает земле кислород, водород, азот и углерод, соединившиеся для его образования; они в новых комбинациях образуют новые тела – минеральные, растительные и животные. Аналогия до такой степени полная, что органические функции человека изучаются на некоторых животных, если опыты не могут быть произведены на нём самом.
27. – В классе млекопитающих человек принадлежит к разряду двуруких. Непосредственно ниже его находятся четырёхрукие (животные с четырьмя лапами), или обезьяны, некоторые породы которых, как орангутанг, шимпанзе и горилла, отличаются в некоторых отношениях таким сходством с человеком, что их даже называли лесными людьми; они, подобно человеку, ходят прямо, опираются на палку, строят себе хижины и подносят пищу ко рту рукой; это всё очень характерные признаки.
28. – Если проследить иерархию живых существ с точки зрения их организма, нельзя не признать, что от лишая до дерева и от зоофита до человека, существует непрерывная цепь, поднимающаяся ступенями, каждое звено которой соприкасается с предыдущим; следуя шаг за шагом за этой последовательностью существ, замечаем, что каждый вид является усовершенствованием или трансформацией непосредственно предшествующего ему вида. Если тело человеческое находится в условиях, подобных другим телам по конструкции и химическому составу, если оно родится, живёт и умирает одинаково с ними, то нет сомнения в том, что оно и образовалось в одинаковых условиях.
29. – Чего бы это ни стоило его гордости, но человек должен решиться увидеть в своём материальном теле последнее звено животности на Земле. Неумолимое доказательство фактов ясно, и против этого протестовать нельзя.
Но чем меньшим становится значение тела в его глазах, тем более возвышается перед ним духовное начало; если первое приравнивает его скоту, то второе поднимает на недосягаемую высоту. Мы видим круг, на котором останавливается животное, но мы не видим, какого предела может достичь Дух человека.
30. – Из этого материализм может видеть, что Спиритизм не только не боится научных открытий и их ясных выводов, но идёт к ним навстречу и вызывает их, потому что он уверен в том, что духовное начало, имеющее собственное существование, не потерпит от этого никакого ущерба.
Спиритизм идёт заодно с материализмом на почве материи и признаёт всё, что признаёт материализм; но там, где последний останавливается, спиритизм идёт дальше. Спиритизм и материализм подобны двум спутникам, вышедшим из одной общей точки отправления и двигающимся вместе; но, дойдя до известного предела, один из них говорит: «Я не могу идти дальше», а другой продолжает свой путь и открывает новый мир. Почему же первый говорит, что второй помешан, когда тот, предвидя новые горизонты, хочет переступить границу, на которой первый хотел бы остановиться?
Не считали ли и Колумба помешанным, потому что он верил в страну, лежащую за океаном? Сколько появлялось в истории гениальных помешанных, двигавших человечество, которое возлагало на них венки после того, как забросало их грязью!
И вот, спиритизм, это помешательство девятнадцатого столетия, по мнению тех, кто хочет оставаться на этом берегу, открывает нам целый мир, мир, более важный для человека, чем Америка, так как не все люди ездят в Америку, а в мир Духов пойдут все без исключения, и не только пойдут, но и будут совершать постоянные переходы туда и обратно.
Дойдя до этой точки в исследовании Бытия, материализм останавливается, а спиритизм продолжает свои исследования в области Духовного Бытия.
