Глава Пята
Размышления о Множественности Существований
222. Догмат о перевоплощении, как говорят некоторые, далеко не нов; он возник из взглядов Пифагора. Но мы никогда и не говорили, будто спиритическое учение является новейшим изобретением. Спиритизм, будучи одним из законов природы, должен был существовать от начала времён, и мы всегда старались доказать, что следы его отыскиваются ещё в самой глубокой древности. Пифагор, как известно, не является автором учения о метампсихозе; он почерпнул его у индийских философов и у египтян, где оно существовало с незапамятных времён. Идея о переселении душ была, таким образом, общенародным верованием, принятым выдающимися людьми. Каким путём пришла она к ним? Через откровение или интуицию? Мы этого не знаем; но как бы то ни было, никакая идея не проходит сквозь века и не бывает одобрена избранными умами, если она не имеет на то серьёзного основания. Древность этого учения, следовательно, скорее доказательство истинности его, чем возражение против него. Во всяком случае, что также известно, между метампсихозом древних и современным учением о перевоплощенни есть та существенная разница, что Духи самым решительным образом отвергают возможность переселения человека в животных и, до известной степени, наоборот.
Духи, преподавая учение о множественности телесных существований, возрождают, стало быть, ту теорию, которая народилась на свет ещё в первые времена мира и сохранилась до наших дней в сокровенной мысли многих людей; только Духи представляют её нам с точки зрения более рациональной, соответствующей прогрессивным законам природы и в большей гармонии с мудростью Создателя, очищая учение ото всех атрибутов суеверия. При этом есть обстоятельство, достойное упоминания: в последнее время не в одной только данной книге они преподавали это; ещё до опубликования её в разных странах были получены многие и многие сообщения того же рода, и с той поры они значительно приумножились. Здесь, быть может, уместно будет рассмотреть, почему не все Духи согласны по этому поводу; мы вернёмся к этому позднее.
Рассмотрим вопрос с другой точки зрения, абстрагировавшись от всякого вмешательства Духов; на время оставим их в стороне. Предположим, что теория эта не их факт; предположим даже, что никогда не было и речи о самих Духах. Встанем временно на нейтральную почву, в равной степени допуская вероятность и множественности телесных существований и единственности нашего существования в теле, и посмотрим, в какую сторону направят нас разум и наш собственный интерес.
Некоторые отвергают идею перевоплощения потому лишь, что она их не устраивает, и говорят, что с них вполне достаточно и одной такой жизни, и что они не хотели бы снова начинать другую подобную; мы знаем некоторых, кого одна лишь мысль о том, чтобы вновь появится на земле, заставляет вскакивать от ярости. Мы можем спросить их лишь об одном, уж не думают ли они, будто Бог спрашивал их мнения и советовался с их вкусом, чтобы установить законы, управляющие Вселенной? Так что из двух одно: либо перевоплощение существует, либо же оно не существует; и если оно существует, то напрасный труд отрицать его: им придётся терпеть его, и Бог не станет спрашивать на то их разрешения. Это всё равно, как если бы больной сказал: « Я достаточно настрадался и не желаю страдать ещё и завтра ». Сколь бы ни было плохо его настроение, ему, тем не менее, придётся страдать и завтра, и в последующие дни, пока он не выздоровеет. Значит, если им потребуется вновь ожить в теле, то они воплотятся вновь. И напрасно станут они бунтовать, словно дети, не желающие идти в школу, или осуждённый, отказывающийся идти в тюрьму; им всё равно придётся пройти через это. Подобные возражения слишком ребячливы, чтобы быть достойными более серьёзного рассмотрения. Но всё же мы скажем сторонникам их, чтобы их успокоить, что спиритическое учение о перевоплощении не так страшно, как им кажется, и что если бы они основательно изучали его, то не были бы так напуганы. Они бы знали, что условия этого нового существования зависят от них самих: оно будет счастливым или несчастным в зависимости от того, что они сделают здесь, и они могут, начиная с этой жизни, подняться так высоко, что им не надо будет больше опасаться упасть вновь в подобную трясину.
Мы предполагаем, что говорим с людьми, верящими в какое-нибудь будущее, ожидающее их после смерти, а не с теми, кто единственной перспективой себе делает небытие, или кто хочет потопить душу свою во Вселенском целом, без какой-либо индивидуальности, подобно каплям дождя в Океане, что по сути дела почти одно и то же. Значит, если вы верите в какое-то будущее, ожидающее вас, вы, несомненно, не допускаете той мысли, что оно будет одинаково для всех, иначе в чём была бы целесообразность добра? К чему бы тогда ограничивать, сдерживать себя? Почему не удовлетворить все свои страсти, все свои желания, будь то даже в ущерб ближнему, поскольку тогда ущерб этот не имел бы никакого значения? Вы верите, что это будущее будет в большей или меньшей степени счастливым или несчастным в зависимости от того, что мы сделали при жизни; и у вас тогда возникает желание быть в этом будущем настолько счастливым, насколько только возможно, поскольку это должно длиться целую вечность, не так ли? Но претендовали ли бы вы тогда на то, что – вы самый совершенный из людей, когда-либо существовавших на Земле, и что, таким образом, вы имеете исключительное право на высшее блаженство избранных? Нет. Вы, таким образом, допускаете, что есть люди лучшие вас и имеющие право на лучшее место, что вовсе не значит, будто вы сами находитесь среди отверженных. Так вот! Мысленно поставьте себя на минуту в это среднее положение, которое будет вашим истинным положением, как вы сами только что согласились, и предположите, что некто говорит вам: « Вы страдаете, вы не настолько счастливы, насколько могли бы быть, хотя перед вами существа, наслаждающиеся чистым счастьем; не хотели бы вы поменять своё положение на их?» -- Разумеется, скажете вы, но что нужно для этого сделать? – « Да совсем ничего, только заново начать то, что вы плохо начали, и постараться сделать это лучше ».
Стали бы вы колебаться, принять вам такое предложение или нет, пусть бы даже ценой нескольких жизней, наполненных испытаниями? Возьмём сравнение более прозаическое. Если бы какому-нибудь человеку, не испытывающему крайней нужды, но всё же переживающему лишения из-за скудости средств, сказали: « Вот вам огромное богатство, вы можете им пользоваться, но только для этого надо как следует потрудиться одну минуту », то, будь он даже самым последним лентяем на свете, он скажет, не колеблясь: « Потрудимся минуту, две, час, целый день, если надо; невелика цена за то, чтобы провести остаток жизни в изобилии! » Между тем, что такое длина всей телесной жизни в сравнении с вечностью? Меньше чем минута, меньше чем секунда.
Слышали мы и такое рассуждение: «Бог, который безраздельно добр, не может навязывать человеку вновь проходить эту череду страданий и терзаний ». Не считают ли случайно сторонники такого взгляда, будто более доброты в том, чтобы осудить человека на страдания вечные за несколько мгновений заблуждения, чем дать ему средства исправить свои ошибки? Скажем, у двух промышленников было по рабочему, каждый из которых мог рассчитывать на то, чтобы стать помощником начальника. Но вышло так, что оба этих рабочих очень плохо отработали свой день и оказались достойны того, чтобы их уволили. Один из промышленников прогнал своего рабочего, невзирая на его мольбы, и тот, не найдя работы, умер с голоду. Другой сказал своему: « Вы потратили день впустую, вы должны мне его возместить. Вы плохо сделали свою работу, и вам придётся её переделать. Я позволю вам начать заново. Старайтесь хорошо сделать своё дело – и я оставлю вас у себя, и вы всегда сможете стремиться к старшей должности, которую я вам обещал ». Нужно ли спрашивать, который из двух промышленников оказался гуманнее? А Бог, который есть само милосердие, неужели Он непреклоннее человека? Мысль о том, будто наша судьба навсегда решается несколькими годами испытаний, тогда как не всегда от нас самих зависело достичь на земле совершенства, способна повергнуть в самое беспросветное уныние; идея же, ей противоположная, действует в высшей степени ободряюще, ибо она не лишает нас надежды. Таким образом, не высказываясь за или против множественности существований и не отдавая предпочтения той или иной гипотезе, мы говорим, что будь у нас выбор, никто бы не отдал предпочтение приговору, не подлежащему обжалованию. Один философ сказал, что если бы Бога не было, то Его следовало бы выдумать ради блага рода человеческого; то же самое можно было бы сказать и о множественности существований. Но, как мы уже говорили, Бог не спрашивает нашего позволения, не советуется с нашим вкусом: всё это либо есть, либо нет; так что следует выяснить, что же происходит на самом деле, а для этого давайте рассмотрим вопрос этот с иной точки зрения, как проблему философскую, полностью оставив в стороне учение Духов.
Если перевоплощения нет, то остаётся одно лишь телесное существование, это очевидно. Если наше нынешнее телесное существование – единственное, то душа каждого человека создаётся при его рождении, если только допустить первичность души. Но тогда надо спрашивать себя, чем была душа до этого рождения и не будет ли тогда это её состояние также существованием в какой-либо форме. Середины нет: либо душа существовала до того, как вселиться в тело, либо она сформировалась после появления тела. Если она существовала прежде тела, то каково тогда было это существование? Было у неё самосознание или нет? Если не было, то это почти то же, как если бы она не существовала; но если у неё была своя индивидуальность, то она должна была либо развиваться, либо быть неподвижной; в том и другом случае какого уровня сознания достигла она в теле? Если же допустить, по распространённому верованию, будто душа рождается вместе с телом или, что то же самое, перед своим воплощением обладает лишь отрицательными способностями, то тогда необходимо задаться следующими вопросами:
Почему душа проявляет склонности, способности столь различные и не зависящие от идей, привитых образованием?
Откуда у некоторых детей в самом раннем возрасте появляется паранормальная способность к какомулибо искусству или к той или иной науке, тогда как остальные остаются всю свою жизнь посредственностями и середняками?
Откуда у одних есть врождённые или интуитивные идеи, которых не существует у других?
Откуда у некоторых детей преждевременная склонность к пороку или добродетели, врождённые чувства достоинства или низости, резко контрастирующие со средой, в которой они родились?
Почему некоторые люди, независимо от образования, более продвинуты, чем другие?
Почему есть дикари и цивилизованные люди? Если вы в младенческом возрасте возьмёте ребёнка готтентота и воспитаете его в самых прославленных наших лицеях, то сделаете ли вы когда-нибудь из него Лапласа или Ньютона?
Мы спрашиваем, какая философия или теософия может решить эти проблемы? Либо души при рождении своём равны, либо не равны, в этом нет сомнения. Если равны, то почему тогда так огромны различия в способностях? Может, кто-нибудь скажет, что это зависит от организма? Но тогда перед нами самая чудовищная и безнравственная теория: человек тогда – всего лишь машина, игрушка, находящаяся во власти материи; он более не отвечает за свои поступки; он может всегда сослаться на свои физические несовершенства. Если же не равны, то это потому, что их такими создал Бог; но тогда в чём причина того, что Он даровал одним превосходство, которого лишил других? Согласуется ли подобная пристрастность с Его справедливостью и одинаковой любовью, которую Он питает ко всем Своим созданиям?
Предположим, напротив, последовательность предшествующих прогрессивных существований, и всё объясняется: люди, рождаясь, с собой приносят интуитивное знание того, что они приобрели; они более или менее продвинуты, в зависимости от числа прожитых ими жизней, в зависимости от того, насколько далеко они ушли от отправной точки; точно так, как на собрании людей всех возрастов каждый будет развит в прямой зависимости от числа прожитых им лет. Сменяющие друг друга существования будут для жизни души тем же, чем годы являются для жизни тела. Соберите однажды сто человек с возрастом от одного года до ста; предположите, будто завеса наброшена на все их предыдущие дни, будто нет ничего, кроме настоящего, и что вы, в неведении своём, полагаете людей этих родившимися в один и тот же день: вы, естественно, спросите себя, как происходит то, что одни велики, а другие малы, одни стары, а другие молоды, одни учёны, а другие ещё невежественны; но если туман, скрывающий от вас их прошлое, развеется, если вы узнаете, что все они жили более или менее долго, то всё для вас разъяснится. Бог, в справедливости своей, не мог бы создать одни души более, другие менее совершенными; но со множеством существований неравенство, видимое нами, больше уже ничем не противоречит самой строгой справедливости, и мы начинаем понимать, что всё это не более чем обман зрения, что неравенство это происходит лишь оттого, что мы видим одно только настоящее этих душ, а не их прошлое. Основывается ли это рассуждение на какой-то системе, на каком-то безосновательном предположении? Нет, мы исходим из очевидного, неопровержимого факта – неравенства способностей и умственного и морального развития, и мы находим этот факт необъяснённым всеми теориями, имеющими хождение; тогда как объяснение ему самое простое, естественное, закономерное даётся другой теорией. Разумно ли предпочитать те, что ничего не объясняют, той, которая объясняет всё?
По поводу шестого вопроса, без сомнения, скажут, что готтентот – это низшая раса; тогда мы спросим, человек готтентот или нет. Если это человек, то почему тогда Бог лишил его и его расу тех привилегий, которые Он даровал расе, к примеру, кавказской? Если же он не человек, то к чему тогда стремиться сделать его христианином? Спиритическое учение выше всего этого: для него нет разных человеческих рас, есть лишь люди, Дух которых более или менее отстал, но способен идти вперёд. Не более ли согласуется это с Божественной справедливостью?
Мы только что видели душу в её прошлом и настоящем, но если мы рассмотрим её в её будущем, мы встретим те же трудности.
Если единственное нынешнее существование должно решать нашу грядущую участь, то каковы в будущей жизни соответственные положения у нынешнего дикаря и у человека цивилизованного? Находятся ли они на одном уровне или же как-то отдалены друг от друга в сумме вечного счастья?
Находится ли человек, всю жизнь трудившийся над самосовершенствованием, на уровне того, который остался низшим, и не по своей вине, а потому лишь, что у него не было ни времени, ни возможности заняться самосовершенствованием?
Человек, творящий зло потому, что не мог просветиться, может ли он отойти от такого состояния вещей, которое не зависело от него?
Многое делается для просвещения людей, воспитания их нравственности, приобщения их к цивилизации; но на одного просвещённого приходятся миллионы тех, которые ежедневно умирают прежде, чем свет достигнет их; какова участь этих последних? Относятся ли к ним, как к отверженным? В противном случае, что сделали они для того, чтобы оказаться достойными быть в числе других?
Какова участь детей, умирающих в раннем возрасте, не успев сделать ни добра, ни зла? Если они среди избранных, то за что им оказана милость, раз они не сделали ничего, чтобы её заслужить? И по какой привилегии оказались они свободными от мучений жизни?
Есть ли какое учение, которое могло бы решить эти вопросы? Допустите последовательные существования – и всё разъяснится в соответствии со справедливостью Божьей. То, что человек не смог сделать в одной жизни, он сделает в другой; таким образом, никто не избегнет закона прогресса, и всякий будет вознаграждён по своей реальной заслуге, и никто не будет отринут верховного блаженства, на какое он может притязать, каковы бы ни были препятствия, встретившиеся ему на пути.
Эти вопросы могли бы быть приумножены до бесконечности, так как психологические и моральные проблемы, находящие своё разрешение лишь во множественности проживаемых нами существований, также неисчислимы; мы ограничились здесь самыми общими. Как бы то ни было, возможно, скажут нам, учение о перевоплощении не принимается церковью; и поэтому принять его значило бы опровергать религию. У нас нет цели обсуждать этот вопрос в данный момент; нам достаточно того, что мы показали, насколько учение это в высшей степени нравственно и рационально. А то, что нравственно и рационально, не может противоречить религии, провозглашающей Бога высшим добром и Верховным разумом. Что сталось бы с религией, которая, вопреки всеобщему мнению и свидетельству науки, отказалась бы признавать несомненные факты и отвергла бы из своего лона того, кто не верит во вращение Солнца вокруг Земли и в шесть дней творения? Какого бы доверия заслуживала, каким бы авторитетом пользовалась у просвещённых народов религия, основанная на вопиющих заблуждениях, предлагаемых в качестве догматов веры? Когда действительность была установлена, церковь благоразумно встала на сторону действительности. Если доказано, что существующий порядок вещей невозможен без перевоплощения, если некоторые положения догмы могут быть объяснены лишь этим средством, то необходимо допустить и принять перевоплощение и признать, что антагонизм этого учения и этих догм лишь кажущийся. Позднее мы покажем, что религия, быть может, не так уж далека от признания этого закона, и от этого она пострадает ничуть не более, чем от открытия вращения Земли и геологических периодов – открытия, которое, на первый взгляд, показалось опровергающим священные тексты. Принцип перевоплощения, однако, проявляется в ряде мест Писания, и особенно определённо выражен он в Евангелии:
« И когда сходили они с горы (после преображения), Иисус запретил им, говоря: Никому не сказывайте о сем видении, доколе Сын человеческий не воскреснет из мёртвых. И тогда спросили Его ученики: Почему Книжники говорят, что Илии надлежит придти прежде?» Иисус сказал им в ответ: Правда, Илия должен придти прежде и устроить всё. Но говорю вам, что Илия уже пришёл, и не узнали его, а поступили с ним, как хотели; так и Сын человеческий пострадает от них. Тогда ученики поняли, что Он говорил им об Иоанне Крестителе ». (От Матфея, гл. XVII).
Поскольку Иоанн Креститель и был Илией, то, стало быть, имело место перевоплощение Духа или души Илии в тело Иоанна Крестителя.
Каким бы, впрочем, ни было мнение о перевоплощении, принимают его или нет, перевоплощение всё равно придётся терпеть, коль скоро оно существует, - что бы о нём ни говорила враждебная ему вера. Важно то, что учение Духов – учение в высшей степени христианское: оно опирается на бессмертие души, на будущие муки и воздаяния, на справедливость Божью, свободу человеческой воли, на мораль Христа; значит, оно никак не враждебно религии.
Мы сказали, что оставим на время в стороне само учение Духов, которое для некоторых не является авторитетом. Если мы и другие, в конце концов, признали множественность существований, то это не только потому, что оно идёт нам от Духов, но и потому ещё, что оно представилось нам наиболее логичным, и потому, что оно единственное учение, разрешающее все вопросы, до сих пор бывшие неразрешимыми. Приди оно к нам и от простого смертного, мы бы с ничуть не меньшей готовностью приняли его и не стали бы колебаться, чтобы отказаться от наших собственных, менее состоятельных идей. С той минуты, как заблуждение установлено, самолюбие более теряет, чем находит, от того, кто упорствует в ложной идее.
Учение это, приходи оно даже от самих Духов, мы бы отвергли, как отвергли уже и много других, если бы оно представилось нам противоречащим разуму, ибо мы по собственному опыту знаем, что не следует принимать вслепую всё то, что идёт от Духов, точно так же, как и то, что идёт от людей. Значит, в наших глазах главное достоинство этого учения в том, что оно логично, хотя есть у него и другое: то, что оно подтверждается фактами: положительными и, так сказать, материальными, которые внимательное и вдумчивое изучение может открыть всякому, кто потрудится наблюдать их с терпением и настойчивостью, и в присутствии которых сомнение более невозможно. Когда факты эти станут широко известны, как и факты о сотворении и вращении Земли, то всем придётся признать существующую действительность, и все несогласные, оспаривающие их из духа противоречия, будут оспаривать их лишь на свой страх и риск. *
* Примечание Издателя: Вo 2-м издании (1860 г.) часть этого параграфа была отредактирована таким образомi: « Его главное достоинство в наших глазах – прежде всего логика; но у неё есть и другое: факты, которые подтверждают её; факты позитивные и, если можно так сказать. Материальные, которые внимательное и разумное изучение может открыть тому, кто даст себе труд терпеливо и упорно наблюдать, и в присутствии которых сомнение уже невозможно ». (Кавычки и пропись Издателя). Как можете видеть, Кардек убрал позже выражения, помеченные прописью, в 4-м издании 1861 года и в следующих изданиях Книги Духов.
Признаем же, в заключение, что учение о множественности существований – это единственное учение, объясняющее то, что без него необъяснимо; что оно в высшей степени утешающее и согласуется с самой строгой справедливостью и что оно для человека в важнейшем жизненном вопросе – надёжная опора, которую Бог дарует ему в милосердии Своём. *
Сами слова Иисуса не могут оставить сомнения по этому поводу. Вот что говорит Евангелие от Иоанна, глава III21**:
« 3. Иисус сказал ему в ответ: «Истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится вновь, не может увидеть царствия Божия.
4. Никодим говорит ему: Как может человек родиться, если он стар? Разве может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться?
5. Иисус отвечал: Истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится от воды и Духа, не может войти в царствие Божие. Рождённое от плоти есть плоть; а рождённое от Духа есть Дух. Не удивляйся тому, что Я сказал тебе: должно вам родиться вновь. » (См. далее главу Воскресение в теле, N 1010).
* Примечание Издателя: Во 2-м французском издании (1860г.) этот параграф заканчивался следующим выражением в скобрах: (См. главу Противоречия). Позже лан Кардек убрал это выражение в ч4-м издании 1861 года и в последующих изданиях Книги Духов.
** Примечание Издателя: Этот параграф и последующие, № 3, 4 и 5, не фигурировали во 2-м французском издании (1860г.) и были добавлены позже ланом Кардеком в 4-м издании 1861 года и в последующих изданиях Книги Духов.
