Ангелы и Демоны.
128. Образуют ли существа, которых мы называем «ангелами», «архангелами», «серафимами», особую категорию, отличную по природе своей от всех прочих Духов?
« Нет, это просто чистые Духи, собственно Духи: те, что достигли высшей степени развития и соединяют в себе все совершенства ».
Слово «ангел» обычно связано с идеей нравственного совершенства; однако часто его применяют ко всем добрым и дурным существам, находящимся за пределами человечества. Так, говорят: «светлый ангел» и «тёмный ангел», «ангел света» и «ангел тьмы»; в этом случае «ангел» есть просто синоним Духа или гения. Мы употребляем здесь это слово в его положительном значении.
129. Прошли ли ангелы через все ступени развития?
« Они прошли все ступени, но, как мы уже сказали, одни приняли свою задачу безропотно и пришли быстрее, другие же, чтобы достичь совершенства, потратили больше времени ».
130. Если мнение, допускающее реальность существ, созданных совершенными и превосходящими другие существа, ошибочно, то почему тогда мы находим его в преданиях почти всех народов?
« Запомни хорошенько, что твой мир существует не целую вечность и значит, что задолго до того, как появился мир, Духи уже достигли высшей ступени; и люди могли думать, будто те всегда были такими ».
131. Существуют ли демоны в том смысле, какой сейчас придаётся этому слову?
« Если бы демоны существовали, то они были бы созданиями Божьими, и разве был бы тогда Бог справедлив и добр, если бы создал существа несчастные и навечно ввергнутые во зло? Если демоны и существуют, то обитают они только в твоём несовершенном мире и других мирах, подобных ему; это как раз те лицемерные люди, которые из доброго Бога делают Бога злого и мстительного и думают понравиться Ему гнусностями, которые они совершают во имя Его ».
Слово демон воплотило в себе идею злого Духа лишь в современном своём звучании, ибо греческое слово даймон означает попросту Дух, гений, разум, и им называют все внетелесные существа, как плохие, так и хорошие, без различия.
Демоны, согласно современному значению слова, являются существами крайне зловредными; однако если бы они существовали в действительности, то оказались бы, как и всё сущее, созданиями Божьими; но Бог, безраздельно добрый и справедливый, не мог бы создать существ, заранее предназначенных злу их собственной природой и осуждённых на целую вечность: в противном случае Он не был бы справедлив и добр. Если же они не являются созданиями Бога, то тогда они должны, как и Он сам, существовать изначально, а значит, оказалось бы несколько Высших Сил, что совершенно нелепо.
Первое условие всякого учения – это быть логичным; между тем, учение о демонах, в абсолютном смысле, грешит именно против этого условия. То, что существование демонов признаётся в религии отсталых народов, которые, не зная свойств Бога, допускают существование божеств зловредных, это ещё можно понять; но нельзя понять того, что люди, считающие доброту главнейшим свойством Бога, могут предполагать, будто Он создал существа, закоснелые во зле и предназначенные творить его целую вечность, ибо это означало бы отрицать доброту Его. Сторонники демонов опираются на слова Христа; не нам, естественно, оспаривать авторитет Его учения, каковое бы мы желали видеть в сердцах людей, а не на языке; но вполне ли опирающиеся на слова Его уверены в том, что они верно понимают смысл, который Христос вкладывал в слово демон? Известно ли им, что аллегоричность формы является одной из отличительных черт Его речи, и всё ли, что сказано в «Евангелии», следует понимать буквально? В доказательство можно привести хотя бы следующий пассаж:
« Но в дни те, после скорби той, солнце померкнет, и луна не даст света своего; и звёзды падут с неба, и силы небесные поколеблются. Истинно говорю вам: не прейдёт род сей, как всё это будет свершено». Разве не видели мы, как форма библейского текста противоречит науке в том, что касается сотворения и развития Земли? Разве не может быть того же и с некоторыми выражениями, употреблёнными Христом, который должен был говорить согласно обычаям тех времён и мест? Христос не мог сказать вещи заведомо ложной; и если в его словах есть нечто, что явно противоречит рассудку, то это значит лишь, что мы не понимаем слов его или что мы неверно понимаем их.
С демонами люди обошлись так же, как поступили они и с ангелами: подобно тому как они верили в существа изначально совершенные, так точно и низших Духов они приняли за существ навечно плохих. Под словом демон нужно, таким образом, понимать Духов нечистых, которые часто стоят не больше тех, что обозначены под именем демонов, но с той, однако, существенной разницей, что это всего лишь переходное состояние их. Это – Духи несовершенные, ропщущие на испытания, которые они претерпевают, и которые из-за этого подвергаются им дольше, чем следовало бы, но которые, в свою очередь, достигнут совершенства, когда к тому будет их воля. Так что можно было бы принять слово демон в этом его значении; но поскольку теперь его понимают в одном только исключительном смысле, то оно могло бы ввести в заблуждение, заставляя верить в существование особых существ, созданных для зла.
Что до Сатаны, то это, бесспорно, аллегорический образ, созданный для того, чтобы олицетворять зло, и он не более чем символ, так как нельзя и подумать, чтобы было злое существо, на равных борющееся с самим Богом и единственным занятием которого было бы расстраивать Божественные замыслы. Поскольку для того, чтобы поразить воображение, человеку необходимы образы и символы, то он и изобразил развоплощённых существ в материальной форме с теми свойствами, которые напоминают ему их достоинства и недостатки. Так, например, древние, желая олицетворить время, изображали его в образе старика с серпом и песочными часами: образ молодого человека был бы здесь бессмыслицей; то же самое и с аллегориями Судьбы, Истины, Справедливости и т.п. Христиане изображали ангелов, или чистых Духов, в виде лучезарной фигуры с белыми крыльями, эмблемой чистоты; Сатану же – с рогами, копытами и прочими признаками звериности, символами низших страстей. Но обычный человек, всё понимающий буквально, увидел в этих символах реальную личность, как некогда он видел Сатурна в аллегории времени.
