Королева из Уда.
Умерла во Франции в 1858 году.
1. Какое чувство Вы испытали, когда покинули земную жизнь? - О.: Не могу пока выразить; я всё ещё чувствую смятение. - В.: Счастливы ли Вы? - О.: Я сожалею о жизни... я не знаю... я чувствую острую скорбь; жизнь, наверно, избавила бы меня от неё... Я бы желала, чтобы тело моё восстало из гроба.
2. Вы, может быть, жалеете, что похоронены не в родной земле, а здесь, между христианами? - О.: Да, земля далёкой Индии не так давила бы на меня. - В.: Что Вы думаете о пышных похоронных почестях, возданных Вашему праху? - О.: Всё это было ничтожно; я была королевой, а не все преклонили колена передо мной... Оставьте меня... Меня заставляют говорить... Я не хочу, чтобы все знали, что я такое теперь... Знайте, я была королева!..
3. Мы относимся с уважением к Вашему сану и просим Вас ответить нам для нашего наставления. Думаете ли Вы, что Ваш сын возвратит себе престол своего отца? - О.: Конечно, моя кровь будет править; он достоин её. Вы и сейчас, как при жизни, придаёте то же значение возвращению Вашего сына? – О.: Моя кровь не может быть затеряна в толпе.
4. На Вашем акте смерти не смогли отметить место Вашего рождения; не можете ли Вы теперь сказать его нам? - О.: Я происхожу из самой благородной семьи в Индии. Родилась я, кажется, в Дели.
5. Вы родились и жили в великолепии и всевозможной роскоши, окружены были почестями; что скажете обо всём этом теперь? - О.: Всё это подобало мне. - В.: Доставило ли Вам Ваше высокое положение на земле какие-нибудь преимущества в том мире, где Вы теперь? - О.: Я всё ещё королева... пусть пришлют мне рабов для услуг! Я не знаю... здесь так мало заботятся обо мне... но я всё-таки - я!..
6. Какую религию Вы исповедовали, мусульманскую или индусскую? - О.: Мусульманскую, но я была слишком высока, чтобы заниматься Богом. - В.: Какое различие Вы делаете между Вашей религией и христианской, для блага человечества? - О.: Христианская религия бессмысленна: она говорит, что все люди - братья. - В.: Что Вы думаете о Магомете? - О.: Он не был сыном царя. - В.: Полагаете ли Вы, что он имел Божественную миссию? - О.: Меня это не волнует! - В.: Что Вы думаете об Иисусе Христе? - О.: «Сын плотника не достоин занимать мои мысли.
7. Какого Вы мнения о мусульманском обычае скрывать лица женщин? - О.: Я думаю, что женщины сотворены, чтобы властвовать: я была женщина. - В.: Завидовали ли Вы иногда свободе, которой пользуются женщины в Европе? - О.: Нет, что мне за дело до их свободы, разве им служат на коленях?
8.: Помните ли Вы другие Ваши существования на земле до того, которое вы недавно оставили? - О.: Я должна была всегда быть королевой.
9. Почему Вы так быстро явились на наш призыв? - О.: Я не хотела, меня заставили… Неужели ты думаешь, что я бы снизошла сама на ответы к вам? Что вы рядом со мной? - В.: Кто же заставил Вас? - О.: Я не знаю... впрочем, ведь не должно же быть здесь никого выше меня.
10. Под каким видом Вы пришли сюда? - О.: Я всегда королева... ты думаешь, что я перестала быть ей? Вы не очень почтительны... Знайте, что с королевами разговаривают по-другому!
11. Если бы мы Вас могли видеть, увидели ли бы мы Вас в Ваших драгоценностях? - О.: Конечно! - В.: Скажите, почему, покинув всё земное, Ваш Дух сохранил воспоминание о драгоценностях, украшавших Вас? - О.: Они меня никогда не покидали... Я всё так же прекрасна, как и прежде… я не понимаю, какое вы составили себе понятие о моей особе? Правда, вы меня не знали и никогда не видели.
12. Что Вы испытываете, находясь среди нас? - О.: Если бы я могла, то не была бы здесь, между вами, вы так мало почтительны!
Святой Людовик. - Оставьте её, бедную заблудшую, сжальтесь над её ослеплением; да послужит она вам примером; вы и не подозреваете как страдает её гордость.
Вызывая это павшее величие, мы не надеялись услышать особенно глубоких рассуждений, зная, какое получают воспитание женщины той страны; но мы думали найти в этом Духе если не философские понятия, то всё же более правдивое чувство настоящего её положения и более здравые суждения о величии и суете мира. Всё наоборот, у этого Духа земные понятия сохранились во всей неприкосновенности; гордость её ничего не утратила из своих иллюзий, она борется против своей же слабости, и действительно должна страдать от своего бессилия…
