Лапоммрэ.
Наказание светом.
На одном из сеансов Парижского Общества, где разбирался вопрос о смятении, которое обычно следует за смертью, внезапно явился Дух, о котором никто не думал и не собирался вызывать, и сделал следующее соoбщение; хоть он и не подписал своего имени, но не трудно было узнать в нём одного крупного преступника, только что осуждённого человеческим правосудием.
«Что вы говорите о смятении? К чему эти праздные слова? Вы все мечтатели и утописты. Вы ничего не понимаете в том, чем, якобы, занимаетесь. Нет, господа, никакого смятения не существует, разве только в ваших головах! Я вот умер, кажется, окончательно, а вижу всё ясно вокруг себя и везде. Жизнь - мрачная комедия! И неловки те, кто даёт выпроваживать себя со сцены до опускания занавеса! А смерть - это ужас, наказание, желание, в зависимости от слабости или твёрдости характера тех, кто её боится, пренебрегает ей или молит о ней. Для всех это горькая насмешка!.. Свет ослепляет меня и пронизывает тонкость моего существа, как острая стрела... На земле меня наказали мраком тюрьмы, затем думали продолжить наказание мраком могилы или тем мраком, который снится католическим суеверам... Что ж, это вы все, господа, оказываетесь во тьме, а я, отверженный обществом, витаю над вами... И я хочу остаться самим собой. Сильный мыслью, я презираю все предостережения, раздающиеся вокруг меня... Я вижу ясно... Преступление - это пустое слово!.. Преступление существует везде. Когда оно совершается массами, его прославляют; когда же действует одно лицо, оно осуждается и презирается. Какой абсурд!
«Я не хочу, чтобы меня жалели... я ничего не прошу... я самодостаточен и сумею бороться против этого отвратительного света.
«Тот, кто вчера ещё был человеком».
Это сообщение, проанализированное на следующем собрании, было признано, даже в самом цинизме языка, очень важным поучением, и мы увидели новую фазу наказания, которая ждёт виновного. И действительно, в то время, как одни погружены во мрак и абсолютное одиночество, другие в продолжение долгих лет испытывают предсмертные страдания или считают себя всё ещё живущими на земле, для этого Духа сияет свет! Он пользуется всеми своими способностями, знает, что умер и не жалуется ни на что; он не просит никакой помощи и ещё бравирует Божьими и человеческими законами. Неужели он избегнет наказания? Нет, но дело в том, что Божье правосудие совершается различными способами; то, что составляет радость одних, для других становится мучением; для этого Духа казнью является свет; он старается твёрдо выдержать её, но, несмотря на всю свою гордость, невольно сознаётся в этом, когда говорит: «Я самодостаточен и сумею бороться с этим отвратительным светом», и ещё в следующей фразе: «Свет ослепляет и пронизывает моё эфирное существо, как острая стрела.» Эти слова: тонкость моего существа, очень характерны; он сознаёт, что тело его флюидно и прозрачно для света, которого он избежать не может, и свет этот пронизывает его, как острая стрела.
Дух этот помещён здесь в категорию закоренелых, поскольку долго не хотел проявить ни малейшего раскаяния. Это пример той истины, что нравственный прогресс не всегда соответствует умственному развитию. Но понемногу он всётаки стал улучшаться и спустя какое-то время давал уже разумные и поучительные сообщения. Теперь же он находится между кающимися Духами. Сегодня он может быть помещён среди кающихся Духов.
Наши духовные наставники, которых мы попросили дать свою оценку по этой теме, продиктовали три нижеследующих сообщения, заслуживающие самого серьёзного внимания.
I
Духи в состоянии блуждания, с точки зрения существований, остаются, очевидно, бездеятельными и в ожидании; но всё-таки они могут искупать свои грехи, если только их не будут удерживать во время их последовательного восхождения гордыня и упорство в своих заблуждениях. Вы видите тому ужасный пример в последнем сообщении закоренелого преступника, восстающего против Божественной кары, которая постигла его вслед за человеческой на земле. В таких случаях искупление или, скорее, угнетающее их роковое страдание, вместо того, чтобы принести пользу и дать им почувствовать глубокую значимость их наказания, возбуждает их и заставляет роптать или, как поэтически выражено в Писании, скрежетать зубами; это совершенная картина! живой образ сломанного, но непокорённого страдания! Мука побеждает их, но возмущение их ещё упорно, и они отказываются признать истину возмездия и истину награды!
Великие заблуждения часто или почти всегда продолжаются и в мире Духов; во что бы то ни стало быть самим собой и упорствовать перед Бесконечным, это похоже на ослепление человека, любующегося звёздами и принимающего их за арабески на потолке, которых так боялись галлы во времена Александра Великого.
Существует нравственная бесконечность! Ничтожен и достоин презрения тот, кто, продолжая гнусную борьбу и земное бахвальство и в том мире, не видит ничего далее земного кругозора. Он представляет собой олицетворённое ослепление, эгоистичную и жалкую ограниченность личности и препятствие к совершенствованию, остановку в развитии! О, люди, верьте, что есть тайное созвучие между славным, ничем не запятнанным именем, оставившем о себе бессмертную память на земле, и тем действительным бессмертием, которое получают Духи в своих последовательных существованиях.
ЛАМЕННЭ.
II
Ввергнуть человека во мрак или в волны света: не один и тот же результат? В том и другом случае, он ничего не видит из того, что его окружает, и, пожалуй, даже скорее можно привыкнуть к темноте, чем к унылому электрическому свету, в который он может быть погружён. Поэтому Дух, общавшийся в последнем сеансе, верно выразился в своём сообщении, вскричав: «О, как бы я хотел избавиться от этого ужасного света!» Для него этот свет был ужасен тем, что насквозь пронизывал его и освещал самые сокровенные его мысли, а это было очень тяжёлым духовным наказанием. Он постоянно находится, так сказать, в стеклянном доме, как того просил Сократ, и это ещё одно поучение, поскольку что составляет радость и утешение мудреца, для человека злого, преступного, отцеубийцы, пугающегося своего собственного изображения, это позорное и непрестанное наказание.
Понимаете ли вы, дети мои, весь ужас и всю боль того, кто в продолжение своего зловещего существования занимался обдумыванием самых подлых и тёмных дел и преступлений и прятался в глубину своей совести, как кровожадный зверь в своё логовище, а теперь оказывается изгнан из убежища, скрывавшего его от взглядов современников? Маска безучастности теперь сорвана, и каждое его слово, малейшая его мысль ясно отражаются на его лбу!
Да, действительно, нет больше ни спокойствия, ни пристанища для этого опасного преступника. Каждая его злая мысль, и один Бог знает, как велико число их в его душе, мгновенно проявляется как в нём самом, так и вне его, словно высший электрический шок. Он хотел бы укрыться от толпы, но ненавистный свет пронизывает его насквозь. Он хочет бежать, он мчится через неизмеримые пространства, но везде тот же свет, везде все взгляды обращены на него! Он вновь бросается, отыскивая темноту, летит со стремительной быстротой через необъятные пространства в поисках ночной темноты; но ни тьмы, ни ночи для него более не существует. Он зовёт смерть на помощь, но смерть – это слово, не имеющее смысла. Несчастный мечется, бежит, ища, куда бы скрыться. Он близок к духовному помешательству, этому самому ужасному, самому страшному мучению, в котором он будет бороться сам с собой, чтобы избавиться от самого себя. Но таков высший закон по ту сторону могилы: виновный сам становится своим самым неумолимым палачом.
Сколько же времени это будет продолжаться? До тех пор, пока воля его, наконец покорённая, не преклонится под давлением раскаяния, и пока гордое чело его не поникнет перед умиротворёнными жертвами и перед высшим правосудием. Заметьте высокую логику непреложных законов: он и в этом исполнит то, что так откровенно и ясно признавал в своём высокомерном сообщении, полном хвастовства, когда так внезапно появился в прошедшую пятницу: он освободится актом собственной воли.
ЭРАСТ.
III
Человеческое правосудие беспристрастно к индивидуальности тех, кого карает; измеряя преступление самим преступлением, оно безразлично поражает всякого, совершившего преступление, и одно и то же наказание настигает виновного, не разбирая ни пола, ни возраста, ни образования. Божественное же правосудие действует иначе; наказания соответствуют степени прогресса существ, на которых они наложены; равенство преступлений не означает равенства личностей, совершивших их; два человека, одинаково преступные, могут получить разные наказания, так как один из них может ещё быть погружён в умственную темноту первобытных состояний, а другой, уже прошедший низшие ступени, может обладать ясностью суждения, освобождающей Духов от смятения. Тогда уже наказанием является не темнота, а резкость света, пронизывающего всё существо и заставляющего испытывать муки, как от свежей зияющей раны.
Существа невоплощённые, которых преследует материальное представление их преступлений, испытывают шок от физического электричества; они страдают всеми своими чувствами, но те, кто уже возвысился над материальностью, чувствуют значительно более глубокое страдание; в горьких волнах страдания они растворяют воспоминание фактов, оставляя только выяснение причин. Человек может, несмотря на преступность своих действий, обладать внутренним развитием, и хоть страсти и заставляют его поступать подобно животному, но просвещённые способности возвышают его над густой атмосферой низших слоёв. Отсутствие равновесия между умственным и нравственным развитием производит аномалии, так частые в материалистические эпохи. Свет, который мучает Духа, это действительно яркий духовный луч, освещающий самые сокровенные закоулки, в которых прячется его гордыня, и открывающий ему всё ничтожество его ограниченного существа. Это первые признаки и первая тоска духовной агонии, предвещающей отделение или разложение умственных и материальных элементов, которые составляют примитивную человеческую двойственность и должны исчезнуть в великом единстве законченного существа.
ЖАН РЕЙНО.
Эти три сообщения, полученные одновременно, дополняются одно другим и изображают возмездие с новой, в высшей степени рациональной и философской точки зрения. Вероятно, Духи, желавшие обсудить этот вопрос по какому-либо примеру, с этой целью и вызвали произвольное сообщение преступного Духа.
Рядом с этой картиной, для сравнения, приведём речь одного проповедника, сказанную им в канун поста в Монтрейсюр-Мэр в 1864 году, описывающую нам ад:
«Огонь ада в миллионы раз сильнее земного огня, и если бы хоть одно из тел, которые горят там и не сгорают, было брошено на нашу планету, оно заразило бы её с одного конца до другого! Ад - это огромная, тёмная пещера, усеянная острыми гвоздями, отточенными бритвами и остриями шпаг, куда сбрасываются души осуждённых». (См. Спиритический Журнал, июль 1864 года, стр. 199).
