Морис Гонтран.
Он был единственным сыном у родителей, умер в восемнадцать лет от чахотки. Человек редкого, не по годам развитого ума, он любил науку; характер у него был кроткий, любящий и симпатичный, он обладал всеми качествами, дающими несомненные надежды на блестящую будущность. Учение своё он окончил рано с величайшим успехом и продолжал свои занятия в Политехнической школе. Смерть его была для родителей тяжёлым горем, оставляющим глубокие следы тем более тяжёлые, что он всегда отличался слабым здоровьем. Родители же приписали его раннюю смерть усиленным занятиям, к которым они его поощряли, и теперь это ставили себе в упрёк. «Зачем, говорили они, ему теперь всё, чему он учился? Лучше бы он остался необразованным, и тогда бы он, без сомнения, был ещё с нами и служил утешением нашей старости». Если бы они были знакомы со Спиритизмом, то рассуждали бы иначе. Позднее они и нашли в нём истинное утешение. Следующее сообщение было дано их сыном одному из его друзей через несколько месяцев после смерти:
В.: Дорогой Морис, Ваша нежная привязанность к Вашим родителям позволяет мне надеяться, что Вы пожелаете поддержать их мужество и утешить их печаль. Огорчение, даже отчаяние, в которое повергла их Ваша смерть, явно подрывают их здоровье и заставляют тяготиться жизнью. Несколько добрых слов с Вашей стороны, несомненно, возродят их.
О.: Мой дорогой друг, я с нетерпением ждал случая пообщаться с Вами. Горе моих родителей удручает меня; но они утешатся, когда узнают, что я для них не потерян; Вы должны постараться убедить их в этой истине. Всё это должно было произойти, чтобы привести родителей моих к вере, которая составит их счастье, поскольку прекратит их ропот против воли Провидения. Мой отец, как Вы знаете, был скептик и не верил в будущую жизнь; Бог позволил эту скорбь, чтобы вывести их из подобного заблуждения.
Мы увидимся здесь, в этом мире, где нет печали, и куда я пришёл раньше их; но скажите им, что дозволения меня видеть они не получат, если недоверием к благости Божьей заслужат такое наказание. Мне будет даже запрещено общаться с ними, пока они будут на земле. Отчаяние – это возмущение против воли Всевышнего, и оно всегда бывает наказано продолжением причины, вызвавшей это отчаяние, и продолжается до тех пор, пока люди не смирятся. Отчаяние – это настоящее самоубийство; оно подтачивает силы и сокращает жизнь. Напротив, нужно работать для поддержания своих телесных сил, чтобы можно было легче переносить тяготы испытаний.
Дорогие родители, к вам обращаюсь! С тех пор, как я покинул бренное тело, я постоянно был возле вас и даже чаще, чем при жизни. Утешьтесь же: я не умер; только тело моё умерло, а Дух мой будет жить всегда. Он свободен, счастлив, избавлен от болезней и печали. Вместо того, чтобы горевать, возрадуйтесь, что я там, где нет ни печали, ни тревог, и где сердце наполняется чистой радостью.
О, друзья мои, не жалейте о тех, кто умер преждевременно; это милость, дарованная им Богом во избежание земных скорбей. Моё существование на земле на этот раз не должно было продолжаться больше; я приобрёл там всё, что должен был обрести, чтобы подготовиться к более важной будущей миссии. Если бы я там пробыл долгие годы, знаете ли вы, какой опасности, какому искушению я бы мог подвергнуться? Знаете ли вы, что если бы я не устоял против искушения, то замедлил бы своё возвышение на несколько веков! Зачем же жалеть о том, что мне выгоднее? Неутешное горе в этом случае доказывает недостаток веры и может основываться только на вере в небытие за гробом. О, да, об этом нужно сожалеть! Для думающих так нет утешения; существа, которые им дороги, потеряны для них навеки, могила уносит их последнюю надежду!
В.: Сопровождалась ли Ваша смерть страданиями?
О.: Нет, друг мой, я страдал раньше от своей болезни, но мои страдания уменьшались по мере приближения последнего момента, и однажды я уснул, не думая о смерти. И я видел сон; я не мучился больше и дышал полной грудью, сладостно вдыхая живительный и полный аромата воздух; неведомая сила несла меня через необозримые пространства, чудный свет сиял вокруг меня! Я видел своего деда; он имел уже не старческий, а свежий и молодой вид; он протянул мне руки и прижал меня к своему сердцу. Много других улыбающихся лиц встретили меня с добротой и благожелательностью; мне казалось, что я их узнаю, я был рад их видеть, и мы обращали друг к другу выражения приветствия. Но то, что я считал сном, было действительностью; я уже не должен был проснуться на земле, я проснулся в мире Духов.
В.: Не была ли Ваша болезнь следствием слишком усиленных занятий?
О.: О, нет, будьте уверены на этот счёт. Время, которое я должен был провести на земле, было заранее определено, и ничто уже не могло удержать меня там. Дух мой в минуты освобождения знал это и был счастлив, думая о своём грядущем избавлении. Но время, которое я провёл на земле, не прошло для меня бесплодно, и я радуюсь теперь, что не потерял его даром. Серьёзное учение укрепило мою душу и увеличило мои познания, и если я не мог их применить в моё кратковременное пребывание между вами, я применю их после с большей пользой.
Прощайте, друзья мои, я иду к своим родителям подготовить их к принятию моего сообщения.
МОРИС».
