Клэр.
(Парижское Общество, 1861 год).
Дух, продиктовавший следующие сообщения, принадлежал женщине, которую медиум знал при жизни, чей характер и поведение целиком соответствовали тем мучениям, которые она испытывала. Она была очень эгоистична и самолюбива, что ясно видно в третьем сообщении, где она высказывает обиду, что не ей одной занимаются. Сообщения её получены в разное время; последние три указывают на видимый поворот к добру, благодаря заботам медиума, который занялся её нравственным воспитанием.
I. Вот и я, несчастная Клэр; что ты хочешь знать? Покорность и надежда –лишь слова для того, кто знает, что его бесчисленные, как песок морской, страдания будут продолжаться нескончаемые века. Ты говоришь, что я могу их смягчить? Какие туманные слова! Где же найти мужество и надежду для этого? Постарайся своим ограниченным умом понять, что такое день, который длится до бесконечности и никогда не кончается. Что это, один ли день, год или вечность? Почём знать, ведь часы его не разделяют; времена года не меняются, время течёт как вода, медленно и вечно капающая с камня; этот проклятый, ненавистный, долгий день давит на меня, как свинцовая гиря... Я страдаю!.. Около себя не вижу ничего, кроме молчаливых, равнодушных теней, снующих вокруг меня... Я страдаю!
Впрочем я знаю, что там, наверху, над этим ничтожеством царит Бог, Тот, к Кому всё стремится. Я хочу думать об этом; я хочу Его умолять.
Как хромоногий нищий, я выбиваюсь из сил и тащусь вдоль дороги. Я не знаю, какая сила влечёт меня к тебе; может быть, в тебе спасение? Покидая тебя, я несколько успокаиваюсь, как будто согреваюсь! Как дрожащий от холода старец согревается лучом солнца, так застывшая душа моя оттаивает при твоём приближении.
II. Моё несчастье растёт с каждым днём; оно увеличивается по мере того, как понятие о вечности развивается во мне. О, горе! Как я проклинаю вас, часы греха, часы эгоизма и забывчивости, когда, не желая знать ни милосердия, ни самозабвения, я думала только о себе и о своём благополучии! Будьте прокляты, человеческие ухищрения, праздные заботы о материальных интересах! Будьте прокляты вы, ослепившие и погубившие меня! Вечно гложет меня сожаление о прошлом. Что сказать тебе, слушающей меня? Следи за собой непрестанно: люби других больше, чем себя; не задерживайся на пути собственного благосостояния; не откармливай своего тела в ущерб душе; бодрствуй, как говорил Спаситель своим ученикам. Не благодари меня за эти советы, мой Дух их постигает, но сердце моё их никогда не слушало. Страх заставляет меня пресмыкаться, как побитую собаку, но свободной любви я ещё не знаю. Божественная заря её сильно запаздывает. Молись же за мою иссохшую и столь несчастную душу.
III. Я пришла к тебе, так как ты забываешь меня. Ты воображаешь, что твои уединённые молитвы и простое упоминание моего имени достаточны, чтобы облегчить мои страдания? Нет, сто раз нет! Я рычу от боли, я скитаюсь без отдыха, без пристанища, без надежды, я чувствую вечные укоры совести; возмездие, подобно острым шипам, впивается в мою возмущённую душу! Мне смешно, когда я слышу ваши жалобы, когда вижу вас унылыми. Что значит ваше бледное горе, ваши слёзы и жалкие заботы, все ваши мучения, прерываемые сном! А я разве сплю? Я хочу, слышишь, я хочу, чтобы ты оставила свои философские диссертации, занялась мной и заставила бы и других заниматься мной. Я не нахожу выражений, чтобы описать терзания этого, проходящего без определённых периодов, времени. Я вижу чуть заметный, слабый луч надежды, а эту надежду дала мне ты; не покидай же меня.
IV. Дух Святого Людовика. – Это описание абсолютно верно, поскольку не преувеличено. Быть может, вы спросите, что сделала эта женщина, чтобы быть такой несчастной? Совершила ли она какое-нибудь ужасное преступление? Украла ли, убила ли кого? Нет, она ничего не сделала, что могло бы подвергнуться суду человеческому. Она только забавлялась тем, что вы называете земным счастьем; всё ей улыбалось: красота, богатство, удовольствия, лесть, она имела всего в изобилии, и при виде её люди говорили: Какая счастливая женщина! И завидовали её судьбе. Что же она сделала? Она была себялюбивой эгоисткой, она имела всё, кроме доброго сердца. Если она не преступила законов человеческих, то нарушила законы Божьи, поскольку не хотела знать милосердия, первой из добродетелей. Она любила только себя, теперь её никто не любит; она ничего не давала, и ей никто ничего не даёт; она отвергнута всеми, оставлена, покинута, потеряна в пространстве, где никто о ней не думает, никто ей не занимается, это и составляет её мучение. Она искала только светских радостей, а теперь этих радостей больше нет, и её окружает пустота. Она ничего не видит впереди, и ей кажется, что это ничто и есть вечность. Она не страдает физически, дьяволы не приходят мучить её, но этого и не нужно: она сама себя мучит и терзает гораздо хуже, так как демоны всё же были бы существами, которые о ней думали. Именно этого ей и хочется; эгоизм был её радостью на земле, а здесь он её преследует, он гложет её сердце, как червь. Это и есть её настоящий демон!
СВЯТОЙ ЛЮДОВИК.
V. Теперь я вам скажу о важном различии, которое существует между божественной и человеческой моралью. Первая помогает неверной жене в её одиночестве и говорит грешникам: «Покайтесь, и Царство Небесное будет вам открыто». Божественное милосердие принимает всякое раскаяние и все сознанные прегрешения; тогда как человеческая мораль отвергает открытое сознание и с улыбкой допускает грехи скрытые, наполовину уже прощённые, по её мнению. В одной - любовь и прощение, в другой - лицемерие. Выбирайте, жаждущие истины души! Выбирайте между небом, открытым перед кающимся, и терпимостью, допускающей зло, когда оно не тревожит её эгоизма и не расстраивает её расчётов, но отвергающей страсть и рыдания громко признаваемых преступлений. Итак, кайтесь все, кто грешит; отрекайтесь от зла, но в особенности от лицемерия, прикрывающего уродство улыбающейся и обманчивой маской приличия.
VI. Теперь я спокойна и покорна необходимости искупления своих грехов. Зло во мне, а не вне меня; стало быть, должна перемениться я, а не внешние условия. Мы сами носим в себе свой рай и ад, и грехи наши, запечатлённые в нашей совести, ясно читаются в день воскресения; тогда мы сами свои судьи, потому что состояние нашей души возвышает или унижает нас. Я объясняюсь: Дух, загрязнённый и обременённый грехами, не может ни понять, ни желать возвышения, которого он не сможет достигнуть. Верьте, что как различные виды существ живут каждый в своей среде, так и Духи, в зависимости от степени своего возвышения, пребывают в той сфере, которая соответствует их способностям; они и не понимают другой, пока прогресс не оторвёт их от низких наклонностей и не освободит их от оболочки греха. Тогда они могут вспорхнуть и, наконец, стрелой ринуться к Богу, который будет тогда их единственной и желанной целью. А я всё ещё влачу жалкое существование, но больше уже не ненавижу; я понимаю и верю в бесконечное блаженство божественной любви. Молись же обо мне, я надеюсь и жду.
В следующем сообщении Клара говорит о своём муже, от которого при жизни она много перенесла горя, и о его положении в мире Духов. Это описание, которое она не могла закончить сама, дополнено духовным наставником медиума.
VII. Я прихожу к тебе, оставившей меня в моём забытьи; но я обрела терпение и больше не отчаиваюсь. Ты хочешь знать, в каком положении находится бедный Феликс; он блуждает во мраке, став добычей глубоких душевных лишений. Его поверхностное и легкомысленное существо, опошленное удовольствиями, никогда не знало ни любви, ни дружбы. Даже страсть не осветила его своими мрачными лучами. Я сравниваю его теперешнее положение с положением ребёнка, не знающего жизни и лишённого всякого руководства. Феликс со страхом странствует в этом удивительном мире, где всё блестит сиянием Бога, Которого он отвергал...
VIII. Духовный наставник медиума. - Клэр не может продолжить описание страданий своего мужа, не ощущая их сама. Я буду говорить за неё: Феликс, который был человеком поверхностным, как в мыслях, так и в чувствах, жестоким вследствие слабости, развратным от холодности, вошёл в мир Духов нагим как нравственно, так и физически. Вступив в земную жизнь, он ничего не сумел обрести в ней, и потому должен будет всё начать сначала. Как человек, просыпающийся от долгого сна, видит, что напрасно было его волнение, так и этот несчастный, выйдя из смятения, признаёт, что жил химерами, которые обманули его; он проклянёт материализм, который под видом реальности представляет одну пустоту; проклянёт позитивизм, который заставил его будущую жизнь называть мечтой, надежды - безумием, а веру в Бога - слабостью. Несчастный! Проснувшись, он увидит, что слова, им осмеянные, действительно выражали истину.
ЖОРЖ.
Исследования сообщений Духа Клэр.
Эти сообщения поучительны в особенности потому, что показывают нам самую обыденную сторону жизни: эгоизм. Это не те страшные преступления, которые приводят в ужас даже самых испорченных людей. Это самые обыкновенные условия, в которых находится масса людей, живущих на свете, часто уважаемых и любимых в обществе, потому что они обладают некоторым светским лоском и не подвергаются обвинениям в нарушении общественных законов. И в мире Духов они также не испытывают каких-нибудь особенных, из ряда вон выходящих мучений, но находятся в самом простом положении, вытекающем из их образа жизни и состояния их душ; одиночество, отчуждение, заброшенность - вот наказание, ожидающее тех, кто жил только для себя. Клэр была, как видно, очень развитым и умным человеком, но сердце её было сухим; на земле её положение, её богатство, её физические преимущества привлекали к ней поклонников, льстивших её тщеславию, и этого ей было довольно. А там она встречает только равнодушие, и пустота образуется вокруг неё; это наказание хуже боли, потому что оно оскорбительно; боль внушает жалость, сострадание, это - способ привлечь взгляды, заставить заняться собой, заинтересовать своей судьбой.
Шестое сообщение заключает совершенно верное объяснение упорства некоторых Духов во зле. Удивляешься, когда видишь, что они остаются равнодушными даже перед картиной того счастья, которым наслаждаются добрые Духи. Они находятся в положении людей, нравственно павших, которым нравится жить в грязи и проводить время в грубых и чувственных удовольствиях. Здесь они чувствуют себя как дома, в своём обществе; они не понимают утончённых радостей и предпочитают чистому и изящному одеянию свои грязные обноски; в них им удобнее. Также нравятся им вакхические празднества больше, чем удовольствия хорошего общества. Они так сроднились с этой жизнью, что она стала для них второй натурой, и подняться над этой средой они себя считают уже неспособными. Они остаются в ней до тех пор, пока совершенствование их существ не просветит их разум и не разовьёт их нравственное чувство. Тогда только они сделаются способными к более тонким ощущениям.
Эти Духи, когда они развоплощены, не могут сразу же обрести утончённость чувства, и в продолжение ещё долгого времени будут занимать низшие ступени в мире Духов, как занимали такие же в своей телесной жизни; но в конце концов, с приобретением опыта, после невзгод и несчастий последовательных существований приходит минута, когда они начинают понимать нечто лучшее, чем то, что имеют. Стремления их начинают возвышаться; они понимают, чего им недостаёт, и делают усилия, чтобы обрести это и возвыситься. Однажды ступив на этот путь, они уже быстро движутся по нему: они испытали удовлетворение, которое кажется им много выше прежних грубых радостей, внушающих им теперь одно отвращение.
В. (Святому Людовику): Что надо понимать под мраком, в который погружены некоторые страждущие души? Тот ли это мрак, о котором часто упоминается в Священном Писании? - О.: Это действительно тот мрак, о котором говорят Иисус Христос и пророки, упоминая о наказании злых. Но опять-таки это было только аллегорическое выражение, сильнее действовавшее на материальные чувства людей, ещё не способных понять духовное наказание. Некоторые Духи погружены во мрак; но это следует понимать как мрак души, подобный мраку, окутывающему разум идиота. Это не безумие души, но отсутствие осознания самой себя и окружающего мира, что, конечно, проявляется как при свете, так и в физической темноте. В особенности это наказание для тех, кто сомневался в назначении своего существования; они верили в небытие, и вид этого небытия составляет их мучение до тех пор, пока душа не придёт в сознание и не разорвёт путы своего морального заблуждения. Так, человек, видящий страшный сон, всей силой своих способностей борется против ужаса, которому дозволил овладеть собой. Это погружение души в фиктивное небытие с сохранением сознания своего существования является более тяжким страданием, чем можно себе представить; в особенности по тому кажущемуся покою, в который она погружена. Этот вынужденный покой, эта ненужность существования, неуверенность и неизвестность и составляют её мучение; тоска, которой она подавлена, - самое ужасное наказание. Она вокруг себя не видит ничего, ни предметов, ни существ, и это составляет для неё самый настоящий мрак.
СВЯТОЙ ЛЮДОВИК.
(Клэр): Вот и я. Я также могу ответить на вопрос о мраке, поскольку долго блуждала и страдала в тех сферах, где столько слёз и рыданий. Да, видимый мрак, о котором говорится в Писании, существует, и те несчастные, которые, окончив свои земные испытания, покидают жизнь невеждами и виновными, погружаются в эти тёмные и холодные области в полной неизвестности о своей участи. Они верят в вечность своего настоящего положения, шепчут ещё слова, прельщавшие их в жизни, удивляются и пугаются своего одиночества; этот мрак, это пустынное, хоть и населённое пространство, в котором скитаются стонущие, бледные Духи, без утешения, без любви и без всякой помощи. К кому обратиться?.. вот когда они чувствуют тяжесть вечности! Они дрожат и сожалеют о пустых заботах, занимавших их на земле; они сожалеют о ночи, которая, сменяя день, убаюкивала их сновидениями. Мрак для Духов есть: неведение, пустота и ужас неизвестности... Я не в силах продолжать!..
КЛЭР.
Об этом мраке дано также объяснение в следующем сообщении:
Перисприт, по своей природе, обладает способностью свечения, развивающейся под влиянием деятельности и качеств души. Можно сказать, что качества эти для периспритного флюида то же, что трение для фосфора. Сила света зависит от чистоты Духа, малейшие нравственные несовершенства омрачают и ослабляют его. Сияние, распространяемое Духом, тем ярче, чем он возвышеннее. Дух, будучи, в некотором роде, светильником самому себе, видит тем яснее, чем сильнее его свет. Потому те, кто не светят себе сами, остаются во мраке.
Теория эта справедлива по отношению к свету, испускаемому светящимся флюидом Высших Духов, что доказано опытом; но это, кажется, не является настоящей или, по крайней мере, единственной причиной явления, о котором тут идёт речь, принимая во внимание: 1) что не все низшие Духи находятся во мраке; 2) что эти же самые Духи могут попеременно быть и в свете, и во тьме; 3) что и свет бывает иногда наказанием для очень несовершенных Духов. Если бы тьма, в которую погружены некоторые Духи, была присуща их существу, то она была бы постоянна и всеобща для всех Духов низшего разряда; но этого нет, поскольку самые развращённые Духи иногда видят превосходно; тогда как другие, которых нельзя назвать настолько испорченными, находятся временно в глубоком мраке. Всё доказывает, что кроме света, принадлежащего им, Духи получают также и внешний свет, которого в некоторых случаях могут быть лишены. Из этого можно заключить, что этот мрак зависит от посторонней воли или причины, и составляет специальное наказание в случаях, определённых высшей справедливостью.
В. (Святому Людовику): Почему нравственное воспитание развоплощённых Духов легче поддаются, чем воплощённых? Установленными Спиритизмом отношениями людей с Духами доказано, что свободные и бесплотные Духи гораздо легче подчиняются полезным советами и влияниям, чем воплощённые, как это видно из лечения одержимых.
О. (Парижское Общество): - Воплощённый Дух по своей природе находится в положении постоянной борьбы, благодаря противоположным элементам, из которых он составлен, и которые должны, действуя один на другой, вести его к предназначенной цели. Материя легко подчиняется действию внешнего флюида; если душа не противодействует этому всей нравственной силой, на которую она только способна, то она, через своё тело, подчиняется и следует окружающим её зловредным влияниям, и это тем легче, что невидимый враг нападает преимущественно на самые слабые стороны, и действует в направлении преобладающей страсти.
Для Духа развоплощённого всё совершенно по-иному. Хоть он ещё подвержен влиянию полуматериальной оболочки, эта сила не может сравниться с силой тела. Боязнь людского мнения, столь сильная у людей, ничтожна у Духов и не может заставлять их долго упорствовать против доказательств, верность которых признаёт их собственный разум. Дух может бороться и обычно борется с большей силой, чем воплощённый, потому что более свободен; никакие материальные расчёты или интересы, никакие общественные условия не стесняют его в суждениях. Он борется из своей любви ко злу, но скоро убеждается в своём бессилии против нравственного могущества, подавляющего его. Мираж лучшего будущего действует на него сильнее, так как он находится в той самой жизни, где оно может осуществиться, и перспектива эта не сглаживается для него никакими человеческими развлечениями. Одним словом, он не находится более под влиянием тела, и это значительно облегчает обращение души, в особенности, если она приобрела некоторое развитие посредством перенесённых испытаний. Примитивный Дух остаётся нечувствительным к рассуждениям, но для того, кто уже приобрёл жизненный опыт, дело обстоит иначе. Необходимо воздействовать на чувство, на самую душу как воплощённого, так и невоплощённого существа. Любое материальное воздействие может временно облегчить страдания человека порочного, но уничтожить смертоносное начало, находящееся в его душе, не может; никакое действие, не способствующее улучшению души, не может отвратить её от зла.
СВЯТОЙ ЛЮДОВИК.
