Отец и призывник.
В начале войны с Италией, в 1859 году, в Париже жил один коммерсант, отец семьи, пользовавшийся общим уважением своих соседей; у него был сын, которого судьба призвала под знамёна; будучи, по своему положению, не в состоянии избавить сына от службы, коммерсант вздумал покончить с собой и этим освободить его, как единственного сына вдовы, от службы в армии. Год спустя он был вызван Парижским Спиритическим Обществом по просьбе одной особы, знавшей его и интересовавшейся его судьбой в мире Духов.
(Обращение к Святому Людовику): Будьте добры сказать нам, можем ли мы вызвать человека, о котором только что говорили? - О.: Да, он даже будет очень рад этому, потому что ему станет немного легче.
1. Вызывание. - О.: О! Спасибо! Я очень страдаю, но... справедлив: Он меня простит.
Дух пишет с большим трудом; буквы неправильные и бесформенные; после слова «но...» он останавливается, тщетно стараясь написать, но у него вышли лишь несколько неразборчивых чёрточек и точки. Очевидно, это слово Бог, которое он не мог написать.
2. Пополните промежуток, который Вы оставили. - О.: Я недостоин.
3. Вы говорите, что страдаете. Вы, конечно, были неправы, покончив самоубийством, но разве причина, которая Вас к этому привела, не заслуживает снисхождения? - О.: Моё наказание будет менее продолжительно, но поступок от этого ничуть не лучше.
4. Можете ли Вы описать нам наказание, которое Вы испытываете? - О.: Я страдаю вдвойне душой и телом; я страдаю телом, хоть и не имею его, так же, как ампутированный чувствует боль в отсутствующем органе.
5. Был ли причиной Вашего поступка исключительно Ваш сын, или вы руководствовались каким-нибудь иным побуждением? - О.: Мной руководила исключительно родительская любовь, но она плохо мной руководила; вследствие этого моё страдание будет сокращено.
6. Предвидите ли Вы конец своих страданий? - О.: Я не знаю, когда будет конец, но я уверен, что конец этот существует, и это приносит мне облегчение.
7. Сейчас Вы не могли написать слово Бог, но мы видели очень страдающих Духов, которые его писали; может быть, это также составляет Ваше наказание? - О.: Я тоже смогу написать, но при большом усилии раскаяния.
8. Ну, что ж! Сделайте над собой большое усилие и постарайтесь написать, мы уверены, что если Вы этого достигнете, это принесёт Вам облегчение. Дух, в конце концов, написал неправильными и дрожащими буквами: «Бог очень добр».
9. Мы Вам очень благодарны, что Вы пришли на наш призыв, и мы будем молиться за Вас Богу, чтобы призвать на Вас Его милосердие. - О.: Да, будьте так добры.
10. (Вопрос к Святому Людовику): Мы очень просим Вас дать нам Вашу личную оценку поступка Духа, которого мы только что вызывали. - О.: Этот Дух страдает справедливо, потому что у него не хватило веры в Бога, а эта вина всегда наказывается. Наказание было бы ужасно и очень продолжительно, если бы за него не говорило похвальное чувство - желание помешать сыну идти навстречу гибели. Бог, который читает в глубине сердец и который справедлив, наказал его по заслугам.
Примечание. - С первого взгляда, это самоубийство кажется простительным, потому что на него можно посмотреть, как на акт самопожертвования; так на самом деле оно и есть, но не совсем. У этого человека, как говорит Дух Святого Людовика, не хватило веры в Бога. Своим поступком он, может быть, помешал выполнению судьбы, предначертанной его сыну; прежде всего, неизвестно, погиб ли бы его сын на войне, а, может быть, это поприще дало бы ему возможность сделать то, что способствовало бы его совершенствованию. Намерение его, без сомнения, было хорошее, и оно принято во внимание: в данном случае намерение уменьшает вину и заслуживает снисхождения. Но оно не мешает дурному быть дурным; иначе под защитой такой мысли можно было бы оправдывать все поступки, и, наверное, можно бы было убить человека под предлогом оказать ему услугу. Разве после этого менее виновна мать, убивающая своё дитя с сознанием, что она отправляет его прямо на небо, поскольку она сделала это с добрым намерением? С такой системой можно было бы оправдать все преступления, которые совершил слепой фанатизм во время религиозных войн.
В принципе, человек не имеет права располагать своей жизнью, потому что она ему дана для тех обязанностей, которые он должен выполнить на земле. Поэтому ни под каким предлогом он не должен самовольно сокращать её. А поскольку у него есть свободная воля, ему никто не может в этом помешать, и он испытывает на себе все последствия своего поступка. Самое строго наказываемое самоубийство - самоубийство, совершённое в отчаянии или с целью избежать жизненной нищеты. Избавляться от ниспосланной нищеты, которая очень часто служит одновременно испытанием и искуплением, значит, отступить от принятой на себя задачи, а иногда и миссии, которую надо выполнить.
Самоубийство не заключается только в одном добровольном поступке, влекущем за собой внезапную смерть; оно заключается во всём том, что заведомо влечёт за собой преждевременное истощение жизненных сил.
Нельзя отнести к самоубийству самоотверженность того, кто подвергает себя неминуемой смерти ради спасения своего ближнего; во-первых, потому что в данном случае нет предумышленного намерения лишить себя жизни, а во-вторых, нет такой опасности, от которой Провидение не могло бы нас спасти, если не настал ещё наш час смерти. Смерть при таких обстоятельствах является похвальной жертвой, потому что это не что иное, как самоотречение в пользу другого. (Евангелие в толковании Спиритизма, глава V, №№ 53, 65, 66, 67).
